It's a long way down
When you're alone
And there's no air or sound
Down below the surface
Каждый хоть раз сталкивался со страхом заснуть. По тем или иным причинам или даже без оных. Чего ж таким страхам не быть? Кто-то боялся пробуждения, а кто-то – наоборот, так и не очнуться после отдыха, уходя на вечный покой, так и не попрощавшись со всеми друзьями и родными. Кто-то просто боялся потерять контроль над ситуацией, упустить момент или же каких-то надуманных монстров под кроватью.
А Баки Барнс, будучи собой, боялся у кровати болезненного Стива, никому не знакомого мальчишки из Бруклина. Боялся, что он уснет, а со Стивом что-то произойдет. Очередной приступ астмы, какая-то еще хворь подкрадется и заберет его друга так быстро, что и моргнуть не успеешь. А с утра надо идти по делам.
А Зимний Солдат, будучи оружием, не мог удержаться от постыдного страха, который не стерли многочисленные обнуления. Страха перед тем, что его так и оставят внутри крио-камеры. Многое могло произойти за несколько лет, который он бы провел внутри холода, находясь в анабиозе. Его могли так и оставить внутри до конца времен, потому что нет более нужды в таком оружии. Его могли убить те, кто добрался бы до ГИДРЫ. Его могла убить даже ГИДРА за ненадобностью. И каждое смиренное погружение в холод и сон было сродни подписанию собственного приговора. Страшнее всего умирать, не зная даже об этом. Уйти, погаснув так тихо, что никто и не знает, был ли ты на самом деле, или же просто призрачным хвостом вильнул в ходе времени.
А Баки Барнс, будучи Зимним Солдатом и собой одновременно, боялся спать. Он боялся видеть непонятные сны-воспоминания или воспоминания, которые не отличить от снов. Он боялся призраков прошлого, которые терзали его бывшими друзьями и девушками, врагами-нацистами и врагами-учеными, ГИДРОЙ и Стивом. Все это было столь обрывочно, столь неясно, что терзало уставшего Солдата изнутри. Сон не приносил никакого покоя, никакого отдыха. С каждым утром было все труднее подыматься с мягчайшей постели, что это еще сильнее заставляло уходить в страх с головой. Словно еще несколько таких ночей и он не проснется, у него просто не останется сил. Тот, кто в определенных кругах внушал (и внушает страх) умрет просто от усталости и страха. Как иронично.
В очередную ночь Баки пытался избавиться от кошмаров, ворочаясь в постели, разгребая ладонями в стороны мешающие подушки, устраиваясь в изголовье едва ли не эмбрионом, крепко обхватывая свои же колени ладонями, прижимаясь спиной к прохладной спинке кровати. Огромная комната, внушающая покой и умиротворение, оказалась на деле огромной клеткой с такими монстрами, с которыми даже Зимний Солдат не в силах справиться. Они таились в углах и под кроватью, на потолке и у окна, спрятавшись за тяжелыми портьерами. Они все сидели  в голове у Баки, ждали своего часа, засыпая днем и просыпаясь глубокой ночью. Они ничего не боялись. А Зимний боялся их.
Баки хотел бы позвать кого-то на помощь, но имя, крутившееся где-то на основании языка, вот-вот готовое сорваться, так и не произносилось, застревая позорным комом в глотке, душа, не принося никакого покоя, никакой безопасности.
Крио-камера теперь казалась чем-то таким безопасным, спасительным, что Солдат был готов попросить Старка и кого угодно еще сделать ему такую же. Вот проснется и попросит, зайдет и скажет. Ему не требовалось многого: лишь сутки-двое крепкого стазиса, чтобы потом функционировать так, как прежде. До следующей заморозки.
Зимний так и не почувствовал то, что к нему зашел кто-то. Его окружали такие демоны, что присутствие кого-то чужого не ощущалось чем-то напрягающим.